Майкл Фассбендер о сексуальной зависимости

Самый занятой актер Голливуда сыграл в фильме "Стыд" самого обаятельного эротомана в истории кино. И совершенно этого не стыдится. Наоборот, у него теперь много поводов для гордости.

Покидая кинозал, зрители фильма «Стыд» Стива Маккуина никогда не за­будут две сцены. В первой герой Майкла Фассбендера — эротоман Брэндон — просыпается голым в своей пустой квартире, встает и валь­яжно направляется в сторону камеры. На экране в утреннем свете предстает во всей красе мужское достоинство Фассбендера. Это первый из многочисленных безупречно срежиссированных кадров причинного места актера, возникающих на протя­жении всего фильма. Благодаря чему «Стыд» попал в цензурную категорию «Детям до 17 просмотр запрещен». Вторая сцена — после долгого ночного рыс­кания в по­исках добычи и неожиданного небольшого эротического приключения в задней комнате гей-клуба Брэндон оказы­вается в постели с двумя жен­щи­­нами. На его искаженном лице мы видим смесь ­животного исступления и полного ­отчаяния.

Первая сцена стала главной темой ­обсуждения среди зрителей и критиков после премьеры «Стыда» на Венецианском кинофестивале в прошлом году. Но именно второй фрагмент с его мрачной двусмысленностью помог 35-лет­не­му актеру завоевать высшее призна­ние в Венеции и принес ему номи­на­цию на «Золотой глобус». Но, что важ­нее всего, благодаря роли в «Стыде» Фас­сбендер закрепил за собой репутацию актера, способного меняться на экране до неузнаваемости.

Немец по рождению, Фассбендер рос в Ирландии. В 19 лет поступил в лон­дон­скую школу драматического искусст­ва и через несколько лет получил незначительную роль в мини-сериале «Братья по оружию» (2001). Однако карьера по­шла в гору только после того, как Фассбендер засветился у Стива Маккуина в «Го­лоде», исполнив роль Бобби Сэндса — сидящего за решет­кой активиста ИРА, чья смерть в 1981 го­ду после 66-дневной голодовки вызвала волну про­тестов в сепаратистки настроенных районах Северной Ирландии.

Для этой роли Фассбендер с его рос­том в 1 м 83 см похудел до 57 кг, выживая на 600 ккал в день. Годом позже он сыг­рал циничного британского шпиона в та­рантиновских «Бесславных уб­людках», а в 2011-м — разрывающегося между любовью и долгом мис­тера Ро­честера в «Джейн Эйр», страдающего мегаломанией мутанта Магнето в «Людях Икс: Первый класс» и одного из от­цов психоанализа Карла Юнга в «Опасном методе» Дэвида Кроненберга.

«Как ни странно, Майкла делают хо­ро­шим актером черты, традиционно считающиеся жен­скими, — говорит Маккуин, который собирается работать с Фассбендером уже в третий раз, над фильмом «12 лет рабст­ва». — Поймите меня правильно, он очень мужественный. Но больше всего я ценю в нем то, что он понимает: персонаж, которого играет актер, должен быть близок зрителю. Многие кинозвезды совсем лишены человеч­ности — в каком-то смысле они сверх­люди. Из-за этого между ними и пуб­ликой возникает барьер. А в Майк­л­е есть уязвимость, которая позволяет ему беспрепятственно выстраивать от­ноше­ния со зрителями».

«Его героям можно простить да­же са­мую низкую подлость, — говорит Кира Найтли, которая снималась с актером в «Опасном методе». — Майкл умеет расположить к себе аудиторию, заставляя ее ежесекундно анализировать ситуацию­ и подвергать сомнению только что сло­жившееся впечатление».

Актер Джош Бролин, который два года назад сыграл с Майклом Фас­сбен­дером в фантастичес­ком боевике «Джона Хекс», по просьбе Interview позвонил ему из Лос-Андже­леса.

БРОЛИН: Ты сейчас где?

ФАССБЕНДЕР: В Лондоне. Но уже на этих выходных буду в Лос-Анджелесе. Прилетаю со Стивом Маккуином, Стивеном Содербергом и Дэвидом Кроненбергом...

БРОЛИН: ...и еще с каким-нибудь режиссером, с которым ты решишь завтра потусоваться. Кстати, а мы ведь с то­бой, по-моему, ни разу по телефону и не разговаривали.

ФАССБЕНДЕР: Знаю, да. Это очень странно.

БРОЛИН: У тебя по-прежнему нет мо­бильника?

ФАССБЕНДЕР: Ну, вообще-то есть.

БРОЛИН: Где-то? (Смеется.)

ФАССБЕНДЕР: Да я просто два ме­сяца колесил по Европе на мотоцикле и почти не включал телефон. Мы с отцом проехали больше 8000 км. Бы­ли в Гол­ландии, Германии, Австрии, Словении, Хорватии, Италии. А потом я один ­прокатился еще немного по Франции и ­­Ис­пании.

БРОЛИН: А что у вас за мотоциклы?

ФАССБЕНДЕР: У отца Triumph Tiger. Мой Speed Triple свистнули в прошлом году, и я купил новый BMW, модель R 1200 GS Adventure.

БРОЛИН: Эх, круто! А я мечтаю хо­тя бы раз выключить мобильник. Но давай о кино. Ты снялся в двух фильмах Стива Маккуина и будешь играть в третьем. Я познакомился с ним тогда же, когда и с тобой. В Торонто, да?

ФАССБЕНДЕР: Точно. В 2008-м.

БРОЛИН: Помню, что ты, я, Стив Маккуин, Шон Пенн и еще кто-то зажигали в номере. Стив расска­зы­вал, как снимал «Голод». Никто из нас толком ничего не знал об этой ленте. А по­том я по­смот­рел ее и по­думал: «Настоящая жесть. Совсем не похоже, что это сделал тот милый парень, с которым мы веселились».

ФАССБЕНДЕР: Да, Стив такой. В нем одновременно уживаются наивный мальчик и мудрый старик. Первое, что меня в нем поразило, — как он напрямую говорит все, что думает, не выбирая выражений. Ему нельзя впарить фигню. И ему хочется доказывать, что ты хороший актер. Однажды во время съемок «Стыда» я заявил Стиву: «По-моему, получилось неплохо для первого дубля», а он меня отозвал и тихо сказал: «Это говоришь не ты, а какой-то странный чудила. Мне в этой сцене нужно другое». Фило­софия Стива: «Делай все, что в твоих силах, потом узнаешь, чем это для тебя обернется. Мы ведь все рано или поздно умрем, так что терять нечего. Упадешь лицом в грязь — так тому и быть».

«К сексуальной зависимости относятся не так серьезно, как к наркотической или алкогольной.
Но мне кажется, что это такая же болезнь, и ее нужно лечить»

БРОЛИН: Знаешь, я смотрел «Стыд» в 10 утра в зале киностудии Fox. На показе не было никого, кроме нас с женой (актриса Дайан Лейн. — Interview). Кстати, Дайан просила пе­редать, что в этом фильме ты просто неподражаем. Там ближе к концу есть сцена, где идеально сочетаются безнадежный ужас и экстаз: ты как бы смот­ришь со стороны на своего героя и на тот водоворот, из которого он не может выбраться, и понимаешь, что такова его жизнь, и она будет только хуже.

ФАССБЕНДЕР: Да, мой герой своего ро­да пленник. Странно, но во многих отно­шениях «Стыд» — это продолжение «Го­лода». В «Голоде» мой персонаж Боб­би сидит в тюрьме. А в «Стыде» Брэндон заключает себя в тюрьму собственного тела — он в плену у своих физических желаний и импульсов. К сексуальной зависимости относятся не так серьезно, как к наркотической или алкогольной. Но мне кажется, что это такая же болезнь, и ее нужно лечить.

БРОЛИН: И эта мысль четко пере­дана в фильме! Твой герой совершает ужасающие поступки, но зритель не мо­жет быть ему судьей. В каждом из нас есть пустота, которую мы стремимся заполнить тем или иным образом. Вы­ходя из зала, я не испытывал ни отвращения, ни злости. Когда смотришь в кино на чужие ошибки и страдания, хочешь сделать что-нибудь хорошее. Обнять детей. Поцеловать жену.

ФАССБЕНДЕР: Ты затронул очень интересную тему. Все герои фильма пытаются так или иначе наладить контакт друг с другом. Мы все стремимся достичь определенного уровня близости. В мире столько всего происходит! Нас буквально сбивает с ног шквал информации — нам столько всего продают, рассказы­вают, какое мы должны производить впечатление и как добиваться успеха, бла-бла-бла. И каковы последствия? Давление, стресс, потребность убежать, скрыться. Ты начал говорить об отвращении. Именно таким я сознательно хотел показать своего героя во время сцен секса, чтобы на них было мерзко смот­реть. Но одновременно я делал ставку на то, что Брэндон хочет изменить свою жизнь. Взять, к примеру, его свидание с Марианной. Во время прогулки он ве­дет себя очень неуклюже, пытаясь быть более открытым, и мы видим, как в нем понемногу начинает проступать что-то трогательно-детское.

БРОЛИН: Ты сыграл у Рид­ли Скотта в «Прометее», а я работал с ним пять лет назад на «Гангстере». Он потрясающий ре­жиссер.

ФАССБЕНДЕР: Определенно! Ридли — приверженец такой олдскульной философии: всему надо учиться на собственном опыте. Ни одна идея не кажется ему глупой, пока он сам в этом не убедится. Он напомнил мне дирижера старой закалки.

БРОЛИН: А Кроненберг?

ФАССБЕНДЕР: Помню, я посмотрел его «Сканнеров» (1981 года. — Interview), когда мне было 14 или 15 лет, и этот фильм просто...

БРОЛИН: ...взорвал голову?

ФАССБЕНДЕР: Точно! Потом были «Обед нагишом», «Муха» и «Автокатастрофа». Фильмы Кроненберга как будто из другой реальности. Каждому человеку с детства предлагают уже готовые идеи об обществе и реальности. Говорят, что следует соблюдать установленный эти­кет и вести себя определенным образом. Но что скрывается за этой пропагандой? У Кроненберга границы между фантазией и реальностью размыты. Он — один из немногих, кто делает хоть и жутко­ватое, но по-настоящему уникальное ки­но. При личной встрече он оказался очень мягким, великодушным человеком со сногсшибательным чувством юмора. ­Известно, что хорошие режиссеры превосходно манипулируют людьми. Конечно, к этому их вынуждает прибегать ­про­фессия.



БРОЛИН: Свойство хорошего режиссера — и я в этом убеждался не раз — умение безошибочно подбирать актеров. Им известно о тебе что-то, о чем ты да­же сам не подозреваешь. Как-то за ужином во вре­мя съемок фильма Оливера Стоуна «Буш», где я сыграл тогдашнего президента Америки, Ридли посмотрел на ме­ня и сказал: «Никогда не забывай о том, что именно Оливер откопал в те­бе». Режиссеры уровня Стоуна и Скотта прос­то говорят тебе: «Делай все по-своему. Ты мо­жешь, я знаю. Если нужна помощь, я ря­дом и подскажу. Но ты уже и сам чувст­вуешь, что нужно делать, даже ес­ли не отдаешь себе в этом отчета». А у тебя с Кро­ненбергом как сложилось?

ФАССБЕНДЕР: Он представляется мне кем-то вроде инженера. Дэвид обожает всевозможные машины и механизмы, ему интересно, как они работают. То же самое с кино. Вместо того чтобы снимать сцену целиком, он делал 30­секундные общие планы, а потом говорил: «Остановимся на этом, остальное мне не понадобится». Мы снимали все таки­ми вот фрагментами. Сначала я думал: «Черт, я же привык к тому, что каждая сцена снимается целиком». Но потом ты учишься этой новой технике и втяги­ваешься.

БРОЛИН: Чего ты ищешь, когда выбираешь роль?

ФАССБЕНДЕР: Драму, конфликт. Я люблю, когда любой спорный вопрос поднимается насколько возможно жестко, мне не нравятся подслащенные пилюли. У меня нет никаких ответов — это уж точно. Но это не мешает задавать вопросы, заставлять людей думать и говорить.

«Люблю, когда спорный вопрос поднимается насколько возможно жестко.
Мне не нравятся подслащенные пилюли»

БРОЛИН: Можешь назвать роль, которой ты больше всего гордишься?

ФАССБЕНДЕР: Наверно, в «Стыде». Перед работой со Стивом я играл в пя­­ти фильмах подряд и был очень уставшим. Но во время съемок я открыл для себя совершенно новые нехоженые территории.

БРОЛИН: Ты недавно снялся в нескольких высокобюджетных картинах. А из собственного опыта мне известно, что, когда ты становишься частью од­ного из таких масштабных проектов, очень легко затеряться в этой машине — что бы это для тебя ни значило. Я не имею в ви­ду чушь вроде: «Блокбастеры — это не ис­кусство, не авторское кино и т. п.». (Сме­ется.) Все это полная ахинея. Но я, например, недавно закончил сниматься в «Людях в черном — 3», потом в «Гангстерском взводе», а теперь при­ступаю к работе над ремейком «Олдбоя» — он в той же бюджетной ка­тегории, что и «Стыд». Я не говорю, что одно кино лучше другого, но мне ка­жется, что гораздо сложнее сконцент­рироваться на роли в крупном проекте, чем в скромном независимом кино. Для меня «большие» фильмы на­поминают работу на большом заводе. У тебя нет такого ощущения?

ФАССБЕНДЕР: Пожалуй, ты прав. Для меня кино всегда было отдушиной, местом, где я скрываюсь от забот. И не важно, смотрю ли я блокбастер «Индиана Джонс» или экспериментальный фильм «Злые улицы» Скорсезе. Для ме­ня оба переживания одинаково важны. Ки­но всегда рассказывает истории. История мо­жет быть захватывающей погоней, пу­те­шест­вием. А может — последовательным комментарием к социальным со­бы­тиям или авторским худо­жественным высказыванием. ­Например, одну страницу сценария ­«Лю­дей Икс» делали два-три дня, а на пло­щадке ­фильма «Стыд» за вечер снималось по 16–17 страниц диалогов. Но основная разница состоит в том, что в мас­штаб­ном производстве участвует много людей. И чем больше людей, тем больше мнений. Чем меньше людей, тем меньше они суют нос не в свое дело. А когда и денег мало, ты просто должен делать свое дело и помалкивать. (Смеется.)

«Я не живу прошлым.
Ты — то, что ты сделал сегодня и что собираешься сделать завтра.
Это позволяет не терять здоровое чувство страха»

БРОЛИН: Сегодня ты получил профессиональное признание и можешь позволить себе выбирать. Как ты борешься с чувством, что ты привилегированный, избранный?

ФАССБЕНДЕР: Ты — то, что ты сделал сегодня и что собираешься сделать завтра. Я не живу прошлым. Эта философия позволяет не терять мне здоровое чувство страха. На тебе лежит ответст­вен­ность перед теми, кто сел и написал сценарий, кто потратил два года на то, чтобы запустить проект, и еще всеми теми, кто в нем участвует. Бывают моменты, когда ты осознаешь, что просто можешь стать нищим, никому не нужным актером. А потом наступает другой момент, когда ты понимаешь: «Черт! Я достиг вершины того, о чем мог только мечтать, и все лучшее в моей жизни только началось».

БРОЛИН: Ладно, когда мы снова будем работать вместе — а я уверен, что это непременно произойдет, — если услышу от тебя: «Эй, где мой чертов латте?!» — я тебя быстро присмирю.

ФАССБЕНДЕР: А я, представь, подойду к тебе и скажу: «Мистер Бролин, позвольте представить вам моего дублера Фредерика. Он будет работать за ме­ня, пока я отдыхаю за кадром». И вернусь к своим мемуарам.